Голод  - Майкл Грант

– Можно я приду потом? – спросил ребёнок.

– Мальчик, все так говорят: «потом». Но дыни ждать не будут. Так что полезай в автобус. И шляпу захвати, если у тебя есть. Вперёд.

Эдилио стоял на пороге и придерживал входную дверь, дожидаясь, пока мальчишка найдёт свою бейсболку с персонажами мультфильма «Волшебные родители». Настроение этим утром у него и так было мрачное, но постепенно становилось только хуже. В его автобусе уже сидело двадцать восемь детей, все ныли, все просили то выпустить их в туалет, то попить или поесть. Грызлись по пустякам, жаловались, кричали.

Время уже подходило к одиннадцати. На поле он привезёт их не раньше полудня, и дети сразу начнут просить обед. Эдилио твёрдо решил ответить им, что обед надо сначала собрать с грядок. Собирайте свой обед, вон он, перед вами. Да, я про дыни. Мне плевать, что ты их не любишь, это твой обед.

Тридцать человек, считая его самого. Если как следует поработать несколько часов, они смогут собрать по семьдесят, а то и по восемьдесят дынь каждый. Кажется, много – пока не разделишь на три с лишним сотни голодных ртов и не поймёшь, сколько мускусных дынь нужно съесть, чтобы насытиться.

Но больше всего Эдилио беспокоило то, что дыни на полях уже начали портиться. То, что до них уже добрались птицы. И то, что никто не думал, чем засаживать поля на следующий сезон.

Еда гниёт. Посадок нет. Полива тоже.

Даже если они соберут всё, что можно, это лишь оттянет тот момент, когда они начнут умирать от голода. А потом – ну что ж, удачи.

Оказалось, прогноз Эдилио был ещё оптимистичным. Уже почти пробил час дня, когда они, наконец, добрались до поля после адски неприятной поездки в автобусе, в ходе которой между двумя шестиклашками развернулась полномасштабная драка.

Разумеется, первое, что он услышал, были слова:

– Я хочу есть.

– Ну, вот ваш обед, – сказал Эдилио, махнув рукой в сторону поля. Он был очень доволен тем, что выдался шанс утереть им всем носы.

– Эта гниль?

– Это называется мускусная дыня, – сказал Эдилио. – И вообще-то они довольно вкусные.

– А как же черви? – спросил кто-то из девочек.

Эдилио вздохнул.

– Они на капустном поле, а не здесь. Это где-то в миле отсюда.

Но никто не сдвинулся с места. Все послушно выстроились в ряд, но держались ближе к автобусу и подальше от края поля.

Эдилио снова вздохнул.

– Ладно. Сейчас гастарбайтер покажет вам мастер-класс.

Он, не торопясь подошёл к полю, наклонился, схватился за одну из дынь, провернул её – и поднял повыше, так, чтобы все видели.

Его спасла чистая случайность. Эдилио уронил дыню.

Опустив голову, он увидел, что земля шевелится.

Эдилио отскочил, едва не упав от собственной дикой реакции, но удержался на ногах и бросился бежать.

Он бежал так быстро, как никогда в жизни, подошвы опускались на извивающихся червей; он бежал всё быстрее, быстрее и быстрее, пока не упал в грязь лицом вниз.

За границей поля.

Рывком подтянув под себя ноги, он судорожно проверил ботинки. По бокам виднелись следы зубов, на пятках тоже. Но дыр не было.

Черви не прокусили их.

Эдилио оглядел перепуганные лица ребят, столпившихся вокруг. Всего несколько секунд назад он едва не приказал им идти в поле. У большинства на ногах были кроссовки. И никто из детей никогда не видел червя.

Не засомневайся он на мгновение, сорок девять детей отправились бы на верную смерть.

– Все назад в автобус, – дрожащим голосом приказал Эдилио. – Назад в автобус.

– А обед? – спросил кто-то.

СЭМ ВЗЯЛ СПИСОК у Астрид. Пробежав взглядом по первым вопросам, он едва удержался, чтобы не смять его.

– Как обычно? – спросил он.

Астрид кивнула.

– Как обычно. Думаю, больше всего тебе понравится…

В комнату влетел Джек-Компьютер.

Люди не должны были так врываться к Сэму, но Джек – это не просто «люди».

– Что такое, Джек? – спросил его Сэм, садясь на огромное кожаное кресло за бывшим столом мэра, который однажды на время присвоил себе Кейн.

Джек был взволнован.

– Ты должен позволить мне включить телефоны.

Сэм моргнул.

– Что? Я думал, ты прибежал по какому-то срочному делу.

– Все постоянно спрашивают меня, когда я починю телефоны, – сказал Джек с очевидным страданием. – Все меня спрашивают, а я продолжаю нести в ответ какую-то чушь. Они уже думают, что я не справился.

– Джек, мы ведь это уже обсуждали. Я действительно благодарен тебе за проделанную работу, никто, кроме тебя, не справился бы с этим. Но, чувак, у нас есть проблемы и посерьёзнее, понимаешь?

Джек вспыхнул.

– Ты дал мне задание. Я всем сказал, что мне это под силу. А теперь ты мешаешь мне. Это нечестно. – Его очки, казалось, сейчас запотеют от негодования.

– Слушай, Джек. Ты правда хочешь, чтобы Кейн с Дрейком получили возможность позвонить кому угодно здесь? Хочешь, чтобы Кейн смог добраться до наших ребят? Угрожать им? Может быть, предлагать еду в обмен на оружие или что-то ещё в таком духе? Ты же помнишь, как умело он обдурил всех, когда впервые здесь появился.

– Ты просто хочешь всё контролировать, – упрекнул его Джек.

Это обвинение ударило по больному. Сэм чуть не заорал, но проглотил крик. Несколько секунд он боролся с гневом, не в силах сказать ни слова.

«Конечно, я хочу всё контролировать», – хотел он сказать. Конечно, ему не хотелось дать Кейну шанс запудрить мозги ребятам. Дети уже отчаялись настолько, что готовы были поверить любому, кто поманит их лёгкой жизнью, даже Кейну. Джек что, не понимает, что они на грани катастрофы? Не понимает, что ситуация ускользает из-под контроля Сэма?

Может, и правда не понимает.

– Джек, дети напуганы. Они в отчаянии, – сказал Сэм. – Может, ты этого не видишь, потому что занят другими вещами. Но сейчас нас от полной катастрофы отделяет вот столько, – он расставил указательный и большой палец примерно на дюйм. – Хочешь, чтобы Кейн узнал об этом? Хочешь, чтобы дети по ночам втихаря разговаривали с ним или с Дрейком, сдавая нас с потрохами, выбалтывая всё о том, как обстоят у нас дела? Ты серьёзно хочешь, чтобы Кейн узнал, насколько всё плохо?

Астрид, видя, что Сэм говорит всё громче, вмешалась.

– Джек, что случилось, почему ты так завёлся?

– Ничего, – сказал Джек. Затем добавил: – Зил. Он высмеивает меня перед всеми, рассказывает, будто теперь, когда я вроде как мутант, мозги у меня уже толком не работают.